Вечерние сумерки крупный мокрый снег лениво кружится. Тоска
Чехов Антон Павлович.
Yandex.Share
Кому повем печаль мою. 1
Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажжённых фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение. Он согнулся, насколько только возможно согнуться живому телу, сидит на ко́злах и не шевельнётся. Упади на него целый сугроб, то и тогда бы, кажется, он не нашёл нужным стряхивать с себя снег… Его лошадёнка тоже бела и неподвижна. Своею неподвижностью, угловатостью форм и палкообразной прямизною ног она даже вблизи похожа на копеечную пряничную лошадку. Она, по всей вероятности, погружена в мысль. Кого оторвали от плуга, от привычных серых картин и бросили сюда в этот омут, полный чудовищных огней, неугомонного треска и бегущих людей, тому нельзя не думать…
Иона и его лошадёнка не двигаются с места уже давно. Выехали они со двора ещё до обеда, а почина всё нет и нет. Но вот на город спускается вечерняя мгла. Бледность фонарных огней уступает своё место живой краске, и уличная суматоха становится шумнее.
— Извозчик, на Выборгскую! — слышит Иона. — Извозчик!
Иона вздрагивает и сквозь ресницы, облепленные снегом, видит военного в шинели с капюшоном.
— На Выборгскую! — повторяет военный. — Да ты спишь, что ли? На Выборгскую!
В знак согласия Иона дёргает вожжи, отчего со спины лошади и с его плеч сыплются пласты снега… Военный садится в сани. Извозчик чмокает губами, вытягивает по-лебединому шею, приподнимается и больше по привычке, чем по нужде, машет кнутом. Лошадёнка тоже вытягивает шею, кривит свои палкообразные ноги и нерешительно двигается с места…
— Куда прёшь, леший! — на первых же порах слышит Иона возгласы из тёмной, движущейся взад и вперёд массы. — Куда черти несут? Пррава держи!
— Ты ездить не умеешь! Права держи! — сердится военный.
Бранится кучер с кареты, злобно глядит и стряхивает с рукава снег прохожий, перебегавший дорогу и налетевший плечом на морду лошадёнки. Иона ёрзает на козлах, как на иголках, тыкает в стороны локтями и водит глазами, как угорелый, словно не понимает, где он и зачем он здесь.
— Какие все подлецы! — острит военный. — Так и норовят столкнуться с тобой или под лошадь попасть. Это они сговорились.
Иона оглядывается на седока и шевелит губами… Хочет он, по-видимому, что-то сказать, но из горла не выходит ничего, кроме сипенья.
— Что? — спрашивает военный.
Иона кривит улыбкой рот, напрягает своё горло и сипит:
— А у меня, барин, тово… сын на этой неделе помер.
— Гм. Отчего же он умер?
Иона оборачивается всем туловищем к седоку и говорит:
— А кто ж его знает! Должно, от горячки… Три дня полежал в больнице и помер… Божья воля.
— Сворачивай, дьявол! — раздаётся в потёмках. — Повылазило, что ли, старый пёс? Гляди глазами!
— Поезжай, поезжай… — говорит седок. — Этак мы и до завтра не доедем. Подгони-ка!
Извозчик опять вытягивает шею, приподнимается и с тяжёлой грацией взмахивает кнутом. Несколько раз потом оглядывается он на седока, но тот закрыл глаза и, по-видимому, не расположен слушать. Высадив его на Выборгской, он останавливается у трактира, сгибается на козлах и опять не шевельнётся… Мокрый снег опять красит набело его и лошадёнку. Проходит час, другой…
По тротуару, громко стуча калошами и перебраниваясь, проходят трое молодых людей: двое из них высоки и тонки, третий мал и горбат.
— Извозчик, к Полицейскому мосту! — кричит дребезжащим голосом горбач. — Троих… двугривенный!
Иона дёргает вожжами и чмокает. Двугривенный цена не сходная, но ему не до цены… Что рубль. что пятак — для него теперь всё равно, были бы только седоки… Молодые люди, толкаясь и сквернословя, подходят к саням и все трое сразу лезут на сиденье. Начинается решение вопроса: кому двум сидеть, а кому третьему стоять? После долгой перебранки, капризничанья и попрёков приходят к решению, что стоять должен горбач, как самый маленький.
— Ну, погоняй! — дребезжит горбач, устанавливаясь и дыша в затылок Ионы. — Лупи! Да и шапка же у тебя, братец! Хуже во всём Петербурге не найти…
— Гы-ы… гы-ы… — хохочет Иона. — Какая есть…
— Ну ты, какая есть, погоняй! Этак ты всю дорогу будешь ехать? Да? А по шее.
— Голова трещит… — говорит один из длинных. — Вчера у Дукмасовых мы вдвоём с Васькой четыре бутылки коньяку выпили.
— Не понимаю, зачем врать! — сердится другой длинный. — Врёт, как скотина.
— Накажи меня бог, правда…
— Это такая же правда, как то, что вошь кашляет.
— Гы-ы! — ухмыляется Иона. — Ве-еселые господа!
— Тьфу, чтоб тебя черти. — возмущается горбач. — Поедешь ты, старая холера, или нет? Разве так ездят? Хлобысни-ка её кнутом! По, чёрт! Но! Хорошенько её!
Иона чувствует за своей спиной вертящееся тело и голосовую дрожь горбача. Он слышит обращённую к нему ругань, видит людей, и чувство одиночества начинает мало-помалу отлегать от груди. Горбач бранится до тех пор, пока не давится вычурным, шестиэтажным ругательством и не разражается кашлем. Длинные начинают говорить о какой-то Надежде Петровне. Иона оглядывается на них. Дождавшись короткой паузы, он оглядывается ещё раз и бормочет:
— А у меня на этой неделе… тово… сын помер!
— Все помрём… — вздыхает горбач, вытирая после кашля губы. — Ну, погоняй, погоняй! Господа, я решительно не могу дальше так ехать! Когда он нас довезёт?
— А ты его легонечко подбодри… в шею!
— Старая холера, слышишь? Ведь шею накостыляю. С вашим братом церемониться, так пешком ходить. Ты слышишь, Змей Горыныч? Или тебе плевать на наши слова?
И Иона больше слышит, чем чувствует, звуки подзатыльника.
— Гы-ы… — смеётся он. — Весёлые господа… дай бог здоровья!
— Извозчик, ты женат? — спрашивает длинный.
— Я-то? Гы-ы… ве-еселые господа! Таперя у меля одна жена — сырая земля… Хи-хо-хо… Могила, то есть. Сын-то вот помер, а я жив… Чудно́е дело, смерть дверью обозналась… Заместо того, чтоб ко мне идтить, она к сыну…
И Иона оборачивается, чтобы рассказать, как умер его сын, но тут горбач легко вздыхает и заявляет, что, слава богу, они, наконец, приехали. Получив двугривенный, Иона долго глядит вслед гулякам, исчезающим в тёмном подъезде. Опять он одинок, и опять наступает для него тишина… Утихшая ненадолго тоска появляется вновь и распирает грудь ещё с большей силой. Глаза Ионы тревожно и мученически бегают по толпам, снующим по обе стороны улицы: не найдётся ли из этих тысяч людей хоть один, который выслушал бы его? Но толпы бегут, не замечая ни его, ни тоски… Тоска громадная, не знающая границ. Лопни грудь Ионы и вылейся из неё тоска, так она бы, кажется, весь свет залила, но, тем не менее, её не видно. Она сумела поместиться в такую ничтожную скорлупу, что её не увидишь днём с огнём…
Иона видит дворника с кульком и решает заговорить с ним.
— Милый, который теперь час будет? — спрашивает он.
— Десятый… Чего же стал здесь? Проезжай!
Иона отъезжает на несколько шагов, изгибается и отдаётся тоске… Обращаться к людям он считает уже бесполезным. Но не проходит и пяти минут, как он выпрямляется, встряхивает головой, словно почувствовал острую боль, и дёргает вожжи… Ему невмоготу.
«Ко двору, — думает он. — Ко двору!»
И лошадёнка, точно поняв его мысль, начинает бежать рысцой. Спустя часа полтора, Иона сидит уже около большой грязной печи. На печи, на полу, на скамьях храпит народ. В воздухе «спираль» и духота… Иона глядит на спящих, почёсывается и жалеет, что так рано вернулся домой…
«И на овёс не выездил, — думает он. — Оттого-то вот и тоска. Человек, который знающий своё дело… который и сам сыт, и лошадь сыта, завсегда покоен…»
В одном из углов поднимается молодой извозчик, сонно крякает и тянется к ведру с водой.
— Пить захотел? — спрашивает Иона.
— Стало быть, пить!
— Так… На здоровье… А у меня, брат, сын помер… Слыхал? На этой неделе в больнице… История!
Иона смотрит, какой эффект произвели его слова, но не видит ничего. Молодой укрылся с головой и уже спит. Старик вздыхает и чешется… Как молодому хотелось пить, так ему хочется говорить. Скоро будет неделя, как умер сын, а он ещё путём не говорил ни с кем… Нужно поговорить с толком, с расстановкой… Надо рассказать, как заболел сын, как он мучился, что́ говорил перед смертью, как умер… Нужно описать похороны и поездку в больницу за одеждой покойника. В деревне осталась дочка Анисья… И про неё нужно поговорить… Да мало ли о чём он может теперь поговорить? Слушатель должен охать, вздыхать, причитывать… А с бабами говорить ещё лучше. Те хоть и дуры, но ревут от двух слов.
«Пойти лошадь поглядеть, — думает Иона. — Спать всегда успеешь… Небось, выспишься…»
Он одевается и идёт в конюшню, где стоит его лошадь. Думает он об овсе, сене, о погоде… Про сына, когда один, думать он не может… Поговорить с кем-нибудь о нём можно, но самому думать и рисовать себе его образ невыносимо жутко…
— Жуёшь? — спрашивает Иона свою лошадь, видя её блестящие глаза. — Ну, жуй, жуй… Коли на овёс не выездили, сено есть будем… Да… Стар уж стал я ездить… Сыну бы ездить, а не мне… То настоящий извозчик был… Жить бы только…
Иона молчит некоторое время и продолжает:
— Так-то, брат кобылочка… Нету Кузьмы Ионыча… Приказал долго жить… Взял и помер зря… Таперя, скажем, у тебя жеребёночек, и ты этому жеребёночку родная мать… И вдруг, скажем, этот самый жеребёночек приказал долго жить… Ведь жалко?
Лошадёнка жуёт, слушает и дышит на руки своего хозяина…
Иона увлекается и рассказывает ей всё…
1 Кому повем печаль мою?.. — Начало духовного стиха «Плач Иосифа и быль» (П. Бессонов. Калеки перехожие, ч. I, М., 1861, стр. 187):
Кому повем печаль мою,
Кого призову к рыданию?
Токмо тебе, владыко мой,
Известна печаль моя.
Реальный ЕГЭ 2016
Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво кружится около только что зажженных фонарей и тонким мягким пластом ложится на крыши, лошадиные спины, плечи, шапки. Извозчик Иона Потапов весь бел, как привидение.
«Человеку нужен человек», и, порой, каждому из нас в тяжелые моменты жизни важно просто чувствовать чье-то в ней присутствие. В рассказе А.П. Чехова поднимается проблема одиночества.
В атмосфере глубокого уныния, холода и вечерних сумерек мы знакомимся с силуэтом человека, на первый взгляд напоминающего приведение – настолько отреченным от реального мира он кажется. А.П. Чехов знакомит нас с историей извозчика, потерявшего всех родных, последним из которых стал его совсем еще молодой сын. Автор делает акцент на том, что осознание этой потери приносило герою сильную боль, и все, чего по-настоящему желал Иона Потапов – это поделиться с кем-нибудь своей скорбью, освободить себя от душевной тяжести и боли, хоть на мгновение убежать от чувства глубочайшего одиночества. Но во всем городе не нашлось ни одного человека, способного посочувствовать герою, и писатель обращает наше внимание на то, что в итоге Иона нашел слушателя в лице верного друга – своей лошади.
А.П.Чехов считает, что одиночество – это совокупность всех жизненных проблем, передряг, грусти, боли, отчаяния, наложенная на отсутствие человеческого тепла, отзывчивости и банального человеческого общения. Однако простое присутствие людей вокруг тебя не может быть гарантом отсутствия одиночества – человек зачастую одинок в толпе, потому как в этом случае важен именно факт искренней заинтересованности в проблеме, или хотя бы его имитация. И потому одиночество является настоящей болезнью, причем болезнью массовой – пока мы занимаемся поиском искренности, отзывчивости и заинтересованности, оно съедает нас изнутри, медленно забирая жизненные силы.
Нельзя не согласиться с мыслью автора. Действительно, одиночество – это болезнь, порожденная злостью и равнодушием окружающих. Личные проблемы, склоки, беды, душевные терзания являются предпосылками болезни, а отсутствие человека, способного выслушать, поддержать, помочь и подсказать – причиной, а на фоне всего этого – мрак, холод и отчаяние, 3 кита, на которых в такие моменты держится реальность. Справится с этим, безусловно, тяжело – ведь каждый день одиночество разрушает человека изнутри. Но в этом случае главным правилом является одно: ни в коем случае не погружаться с головой в свои проблемы, какими бы серьезными они ни были.
Проблему одиночества часто затрагивал в своих произведениях Н.В. Гоголь, повесть «Шинель» не стала исключением. «Маленький» человек, Акакий Акакиевич, был очень скромен и неамбициозен, у него не было ни семьи, ни друзей, он не желал повышения, был рад тому, что имел, и мечтал лишь о новой шинели. Герой шел к своей мечте, экономил и откладывал, и в один момент она уже была у него в руках – однако общество жестоко и безразлично, особенно с такими скромными людьми, как наш герой. Момент, когда Акакий Акакиевич потерял свою шинель, стал переломным в его жизни, следом за этим тяжким грузом стала тяжелая простуда, а равнодушие правоохранительных органов и власти буквально сломали Акакия Акакиевича. Никто не захотел помочь ему, никто не мог выслушать его – герой сталкивался лишь с грубость и равнодушием людей, и потому еще более болезненной стала его смерть.
Над этой же проблемой рассуждал и А. Солженицын в рассказе «Матренин двор». У главной героини, на первый взгляд, было много знакомых, с радостью и упоением пользующихся её добротой, родственников, положивших глаз на её и без того скудное хозяйство – однако ежедневно женщина изнемогала от боли, терпела голод, а иногда и душевные терзания, навеянные воспоминанием о смерти всех своих родных детей и о несостоявшемся семейном счастье. Матрена отдавала себя всем и полностью, никому не отказывала в помощи – однако в моменты, когда ей самой нужна была поддержка, простое человеческое тепло, она не смога найти его ни в ком, и лишь случайному путнику она смогла рассказать историю своей нелегкой жизни и на мгновение забыть о своем одиночестве.
В заключение хотелось бы сказать о том, что одиночество – болезнь целых поколений, и очень редко можно встретить по-настоящему счастливых, удовлетворённых жизнью людей. Потом что удовлетворение наступает лишь в том случае, когда человек счастлив духовно и физически, а духовно счастье нам приносит в том числе и искреннее человеческое общение, душевное родство.
Проблема сочувствия чужому горю. «Вечерние сумерки. Крупный мокрый снег лениво…» (А. П. Чехов). (ЕГЭ по русскому)
В тексте, предложенном для анализа, в центре анализа Антона Павловича Чехова – актуальная проблема сочувствия чужому горю. Нужно ли сочувствовать людям? Что чувствует человек, которому некому излить душу? Ответ на этот вопрос ищет автор.
Писатель раскрывает проблему на примере случая из жизни своего героя. У Ионы Потапова умер сын. Вместо слов поддержки и ободрения он вынужден выслушивать грубые слова военного и «обращенную к нему ругань» горбача.
Ионе нужно выговориться, ведь в тишине он «одинок» и «тоска… распирает грудь…». О своем сыне он не может думать в одиночестве, потому что «… рисовать себе его образ невыносимо жутко…», а слушать его никто, кроме лошади, не желает.
Таким образом, автор приходит к выводу, что людям необходимо сочувствовать, чтобы утрата близких не ранила их сильнее под натиском одиночества. С безразличием относясь к чужому горю, мы теряем свою «человечность» в глазах других. С мнением писателя невозможно не согласиться. Я убеждена, что в чрезвычайно сложных ситуациях каждому человеку нужна поддержка, его необходимо выслушать и дать совет.
В произведениях русской литературы также затрагивалась данная проблема.
Вспомним роман Льва Николаевича Толстого «Война и мир». Писатель наделил одну из своих любимых героинь всеми положительными качествами, которые должны быть в каждом человеке. Так во время войны 1812 года Наташа Ростова, несмотря на печальное положение своей семьи, сочувствовала и помогала раненым солдатам.
У каждого из нас, наверное, есть немало примеров из собственного жизненного опыта, доказывающих актуальность проблемы. В одном из выпусков телепередачи «Пусть говорят» рассказывалась трагичная судьба молодой девушки Анны. В 16 лет она познакомилась с парнем и вскоре забеременела от него. Спустя полгода парня забрали в армию, а через пару дней Анна получила похоронку… Из-за стресса она потеряла ребенка. Ей не к кому было пойти, некому выговориться. Она бы сошла с ума, если бы не объявилась сестра погибшего парня. Зная об ее положении, она сама разыскала Анну, чтобы всеми силами помочь ей.
Таким образом, хочется еще раз подчеркнуть, что каждый человек достоин сочувствия. Порой, сочувствие может вернуть к жизни. Не стоит думать, что сильный человек сам в силах справиться со своими проблемами, ведь даже маленький ручеек способен расколоть огромный камень.
Посмотреть все сочинения без рекламы можно в нашем
чат-боте Сочинения24
Чтобы вывести это сочинение введите команду /id22476
Источники:
http://publicadomain.ru/chehov_anton_pavlovich/toska
http://4ege.ru/sochineniya/52993-realnyy-ege-2016.html
http://www.kritika24.ru/page.php?id=22476
